Удар по губернаторскому носу

Разместил: Северный

Невероятно суровый приговор вынесен известному правозащитнику Сергею Зайкову.

За удар по носу томского губернатора Виктора Кресса Зайков получил 2,5 года колонии общего режима.

2 марта 2010 года на отчёте мэра Томска губернатор Томской области Виктор Кресс получил удар по носу от правозащитника Сергея Зайкова. Демарш Зайкова был связан с личными причинами: накануне выборов 1999 года в квартиру Зайковых ворвалась милиция и под предлогом поиска взрывчатки конфисковала агитационные листовки конкурента губернатора Кресса на выборах.

Вот что пишет о произошедшем сам Зайков в своем блоге:

«Поскольку в штабе Кресса считали, что листовки будут отвезены в нежилое помещение, то на некоторое время произошла заминка – согласовывался предлог для вторжения в мою квартиру. В итоге был дан приказ (по неофициальным сведениям, возглавлявшим штаб Кресса Жидких) вломиться в мою квартиру под предлогом поиска динамита. Что и было сделано в составе восьми милиционеров с участием сотрудников УБОП. Сам я в это время уже ушел из дома, в квартире была только моя бабушка. Все происходило в лучших традициях сталинского периода. Милиция устроила ночную засаду (из-за листовок, уже установив отсутствие динамита!), провела три обыска в моей квартире без ордера и понятых, рылись в моих документах, проверялась даже пачка со стиральным порошком, сперли деньги, угрожали моей бабушке, на ее глазах ударили мою мать-пенсионерку. Обращаться в прокуратуру было бесполезно, Сухоплюев вовсю отстаивал интересы Кресса, а бандитский налет на мою квартиру был сделан именно в его интересах.

Соседям объяснили про динамит, на их глазах вынесли из моей квартиры коробки (что там листовки, соседям, разумеется, не объясняли). Самое дикое было в том, что соседи поверили в бред, сказанный милицией, и всерьез считали, что я собирался взорвать 180-квартирный дом динамитом. Я понял, что такое сталинский период, и как тогда могли верить, что «две тысячи заговорщиков собирались прокопать туннель от Москвы до Пекина». Например, сцена с коробкой лапши во время третьего обыска. Лестничная площадка на втором этаже, на ней – два милиционера, моя бабушка, мать и коробка с лапшой. Лестница ниже и выше площадки забита любопытствующей толпой. Милиционер заносит над коробкой нож, чтобы ее вскрыть – и толпа мгновенно исчезает. А то вдруг лапшовый «динамит» рванет…

Я охотно дал показания, откуда у меня появились листовки, но они почему-то не устроили милицию. На меня собирались надавить, чтобы я дал другие показания, но, почитав довольно пухлое дело, имевшееся у милиции на меня, пришли к выводу, что номер не пройдет. Наверно, сперва наверх было отрапортовано, что такие показания будут получены. И организованная Жидких пресс-конференция закончилась пшиком, т.к. сказать на ней ни он, ни милиция ничего не смогли.

Тогда на меня попытались сделать административное дело за распространение листовок. С помпой отвезли меня в Ленинский суд на ПМГ в сопровождении двух милиционеров, но я поймал их в суде на фальсификации показаний моей бабушки. Почти дословно мои слова: «У меня было изъято 4 запечатанных коробки, а по показаниям моей бабушки мне привезли 4 коробки и я распространял листовки. Но что я в таком случае мог распространять, если изъятые коробки запечатаны и ни одной листовки из них не доставалось? Когда милиционеры, воспользовавшись слепотой моей бабушки, вписывали в ее показания, будто бы я распространял листовки, то они по своей милицейской тупости не догадались увеличить количество привезенных коробок». Поскольку привезший меня на ПМГ милиционер после моих слов опустил лицо вниз и на просьбу судьи Мурашовой прокомментировать мои слова не сказал ни слова, то дело было решено в мою пользу.

В результате милицейского шоу, устроенного Жидких, у моей бабушки из-за стресса начало скакать давление, чего раньше не было (кажется, это называется гипертонический криз). Надо учесть, что ее мужа репрессировали при Сталине, поэтому шоу, устроенное Жидких в традициях сталинского времени, сильно ее напугало. И через полтора месяца, 6 ноября 1999 года, она умерла во время очередного приступа. Этого бы не произошло, если бы Жидких не демонстрировал свои манеры шпаны из подворотни (издеваться над прохожим, показывающей, что может сделать с ним что угодно), и не старался показать беспредельность и безнаказанность власти, издеваясь над моей семьей, а просто отдал бы приказ забрать листовки, если они так были ему нужны. А ведь вся эта обнаглевшая мразь, убившая мою бабушку, честно прожившую свою жизнь, не стоила и ее мизинца.

Когда Сухоплюева сняли с должности прокурора области, я подал заявление его преемнику Панову о возбуждении уголовного дела на Кресса, Жидких и Сухоплюева. Рассматривавший мое заявление Горюхин сказал мне, что не может же он вызывать на допрос таких людей. Официального ответа на мое заявление я не получил до сих пор, дело, разумеется, не было возбуждено, и добиться этого мне вряд ли удастся.

Я называл Кресса и Жидких убийцами в прямом эфире по телевидению и радио – они отмалчивались. Я назвал Жидких бандитом и убийцей в лицо при паре сотен студентов – он заявил, что подаст на меня в суд за клевету, но, разумеется, не подал. Я под съемку телекамеры ТВ-2 кричал у здания областной администрации, что Кресс – убийца, и селикатным клеем наклеил два свидетельства о смерти моей бабушки (с надписью «Ее убил Кресс») на ее стеклянные двери – все сидели тихо, как мышки. Я в присутствии руководства областной милиции (они были очень довольны) объяснил Сухоплюеву, что его место у параши – он был в истерике, угрожал, что меня посадит, но не посадил. Нежелание со мной связываться объясняется просто – у бандитского налета на мою квартиру было слишком много свидетелей (и не только из моего дома), а невозможно запугать или купить сразу весь 180-квартирный дом. А состав признаков преступлений очевиден – от ложного доноса о теракте до незаконного вторжения в жилище. Как, впрочем, и заинтересованное лицо – губернатор Кресс. Прокурорские до сих пор недовольно морщатся, когда я упоминаю о своей бабушке, и отмалчиваются.»

Своё последнее слово известный уже далеко за пределами Томска правозащитник сказал на балконе своей квартиры. За 3 часа до того, как судья Еремеев вынес ему обвинительный приговор и приговорил к 2,5 годам лишения свободы в колонии общего режима. Зайков предвидел такой исход и в долгу не остался. Он на упреждение вынес свой приговор губернатору Томской области Крессу. Смертный.

По факту разбитого носа губернатора Кресса поэт Борис Былин написал стихотворение «Срамота»:

Схлопотал губернатор по морде

И под юбку Фемиды нырнул.

А князья раньше жили в народе –

Сам народ был для них караул.

Но теперь взвод охраны на даче.

Перед дачей шлагбаум стоит.

Средь ублюдков живет - их тем паче –

Милицейская банда хранит.

Дыма нет без огня - каждый знает.

Так достали, что страх потерял.

Губернатор улыбкой сияет –